От жары он спасался, прячась под тенью деревьев, в самой глубине парка. Длинная, тощая фигура, облаченная во все серое. На улице стояла дикая жара, на бескрайнем синем небе полыхало яркое солнце. Листья деревьев и ветки кустов неподвижно замерли, ожидая хоть слабенького ветерка. Но даже в такую жару его руки скрывали длинные рукава водолазки, ладони были в белых, тонких, хирургических перчатках, а лицо пряталось под козырьком кепки. Вокруг его лотка кружили толпы детей, как пчелы возле улья. На неброской вывеске была скромная надпись «Исцеляющие леденцы». От чего леденцы исцеляли, не говорилось, но пользовались они бешеной популярностью. Красные, синие, зеленые леденцы в форме различных зверюшек на палочке красовались в руках не только у детей, но и взрослых. Они были очень необычные на вкус, такого вкуса просто не существовало в градации ощущений. Вроде бы сладкий, но приносящий невиданную свежесть. Не мятный, как жвачка, а особенный, небесный. Как только леденец попадал в рот, по всему телу пробегала приятная прохлада, вокруг человека будто создавалось невидимое поле свежести. Эта аура держалась не более пятнадцати минут, но после нее человек будто выходил заново рожденным из прохладного моря.
   Продавец не был приветливым, его лицо всегда было скрыто, а голос был спокойным и холодным. На рынке товар у него бы купили в самую последнюю очередь. Его бы попросту не заметили. Он ничего не рекламировал, не зазывал попробовать его волшебных леденцов. Когда на него смотрели, казалось, что между мирами открылось небольшое окошечко, в этом окне был он. Мужчина сильно потел в своем теплом обличие. Когда к нему подходили, он молча доставал из своей темной тележки-холодильника леденец, прослеживал взглядом чтобы мелочь упала в жестяную банку и вручал покупателю товар. Первым в разговор никогда не вступал, словно ему не хотелось разрушать свою защитную скорлупу. Но если его спрашивали о чем-то, то всегда охотно отвечал.
   В тени деревьев рядом с ним всегда было людно, продавец всегда стоял до последнего покупателя. Никогда в его лотке не заканчивались сладости. Уходя, он привязывал тележку к дереву и быстро терялся среди окружающей его зелени. На следующий день, когда парк наполнялся людьми, он уже стоял на своем месте с полной тележкой конфет. За весь день мужчина ни разу не покидал своего поста, не ел, даже не пил, хоть каждый день становилось все жарче и жарче, он просто стоял, как пальма посреди пустыни.
   Его звали Белг. Он жил недалеко от этого парка в маленькой квартире. Квартира пустовала, в ней ничего не было. Никакой мебели кроме одного стола и стула. Спал Белг тут же у стола на полу. Приходя поздним вечером, снимал с себя пропитанную потом одежду и шел в душ. Его руки были покрыты всевозможными шрамами, порезами, рваными ранами. Не было видно ни одного живого место, словно его тащили по асфальту много километров, а потом терли наждачной бумагой. Ребра торчали и выпирали сквозь белесую полупрозрачную кожу. Впалая грудь и живот, длинные ноги-спички. Умывшись сам, Белг стирал свою единственную одежду. На столе лежали готовые леденцы, смахнув их в свою сумку, он протер стол и лег спать. Начиналась самая важная часть его жизни. Сон.
   Во сне он становился тем, кем являлся. Белг мало помнил себя до того как стал таким, каким стал. Все что осталось в его памяти, так это бесконечная бедность, вынудившая продать его все. Остались только стол и стул, их попросту еще не успел. Дело шло к тому, что ему пришлось бы сдавать квартиру, оставшуюся после смерти матери, а самому ютиться в маленькой комнате в каком-нибудь общежитии, но этого не произошло, вместо это он стал.... Он называл себя по-разному, блуждающий в пустоте, сборщик боли, продавец ничего.
   Однажды он проснулся от страшного кошмара, все тело ломило от боли, сон быстро позабылся, осталось только ощущение трясущей агонии. Белг вскочил с кровати и пустился к туалету, где его должно было вырвать. Но ничего похожего не произошло. Он стоял, согнувшись над «белым другом» и ждал. Руки пульсировали от боли, живот крутило, словно в нем кто-то поселился и стремился разорвать своего хозяина. Он рухнул на пол, прислонившись к холодной стене. Было темно, лишь тусклый свет просачивался из коридора. Руки по-прежнему разрывало от боли, Белг тихо стонал, но ничего поделать не мог, тяжесть из живота, перешла сперва в плечи, затем в руки, ноги онемели, в глазах потемнело. Наступило некое состояние самонаркоза. Боль чуть отпустила, чтобы он смог сделать глубокий вдох и в этом момент руки разорвались, как перезрелый плод, во все сторону брызнула кровь, он попытался закричать, но воздуха в легких уже не было. Сосуды лопались один за другим, из вен потекла темная густая кровь. Тело покрылось липким потом, Белг тихо сполз по стенке, лицо уперлось в пол и сознание покинуло его.
   Когда солнце достигло зенита, его глаза снова раскрылись. Весь пол был покрыт липкой жидкостью, которая уже начала твердеть, принимая причудливые формы игрушек. Там был заяц, лягушка, белка, волк, лев… все они, как в масле плавали в крови. Смочив палец слюной, Белг коснулся им зеленой рыбы, затем поднес палец ко рту и облизал. Его тело быстро налилось силой и свежестью. Белг тут же попробовал других зверей, все они оказались разными по вкусу, но все обладали удивительной живительной силой. После столь странного завтрака, он поплелся в душ, где увидел, что похудел за ночь килограмм на десять, если не больше. В нем не осталось ни капли жира, руки были все разворочены, будто после страшной аварии. Однако они не болели, просто вызывали отвращения, как руки прокаженного. Выйдя из душа, он ополоснул странные конфеты и собрал их в сумку. Кровь в туалете смыл, как мог и отправился на рынок, надеясь продать пару леденцов за какие-нибудь копейки. Все леденцы разошлись сами собой в течение часа, а он стал богаче на пару сотен. Люди будто ждали именно его с этими странными конфетами. С этого дня каждый день он видел кошмары. Поначалу он совсем их не помнил, просто просыпался весь в поту, полный ЭТОГО. А затем его разрывало на куски, в смеси крови и этой жидкости рождались чудесные конфеты.
   Со временем, Белг научился жить в своих снах. Он гулял по пустоте, за пределами человеческого сознания. Там, куда уходит боль после ночи, там, где прячутся ночные разочарования. Утром, люди просыпаются не такими обреченными своими бедами. Конечно, они не уходят совсем. Ничто не уходит насовсем. Но обычно становится легче. Поскольку он забирает часть их безнадежности, отчаяния, боли. Белг гулял по черной, пугающей пустоте и видел лишь слабое сияние бессознательных, спящих тел. Каждого окружал слабое ареол, но чем больше было боли, тем ярче был этот ареол. Белг подходил к такому спящему и погружал руку в студенистую оболочку человека, затем как шумовкой снимал часть груза с человека. После контакта у него в ладони оставался комок противной слизи, как медуза, которую он вынужден был проглатывать. Слизь пульсировала, извивалась, как червяк, он чувствовал, как она движется по желудку, как тает в его горящем теле. Иногда, когда он забирал слишком много, ему приходилось отрыгивать ее, как корове траву, и глотать заново. Но все они в итоге успокаивались в нем, расползались на маленькие кусочки по его телу, питая его. Каждое утро он вставал растолстевшим донельзя. А после извлечения карамели вновь худел до изнеможения. Ему не нужна была пища, за ночь он напитывался на весь день вперед. На его столе всегда лежал запас леденцов на следующий день, который каждый вечер он клал к себе в сумку и днем продавал.
   Он купил себе тележку-холодильник, сумку, в которой переносил свой страшный товар до места продажи. Над лотком он поставил надпись «Исцеляющие леденцы». Белг видел, как люди радуются и будто перерождаются после того, как поглотят леденец. Теперь каждый день, проснувшись утром, он бежал на кухню, простирал руки, словно обнимая стол, и истекал на него, изливая накопившуюся за ночь боль в конфеты. С вечера он раскладывал маленькие деревянные палочки, в вокруг которых карамель удивительным образом образовывала причудливых зверьков.
Затем умывался, надевал свою одежду и шел на свою работу. Он лишился практически всех человеческих привычек. Ему не нужно было есть, пить, любить, ходить в туалет. Умывался он лишь для того, чтобы не отпугивать покупателей. Продавал он свои конфеты за копейки, не считая, что должен за это брать вообще какие-то деньги, но законы людей никто не отменял. Ночью он становился волшебным аспирином, панацеей от всех проблем, днем же Белг был чудаковатым продавцом сладостей, который прятался в тени, раздавая конфеты счастья.
   Белг лег спать…